25/17:
Девятибально штормило, хватало всякого,
На сердце был камень — он превратился в якорь.
Из тех прокуренных подъездов аммиаковых,
Я мечтаю взойти по лестнице Иакова.
Сказать Всевышнему: "Отец, я благодарю,
И радуюсь каждому прожитому мной декабрю".
Мое бетонное небо стало бездонным и синим,
Эта любовь делает меня сильным.

Констанин Кинчев:
Ты слышишь крик, ты слышишь зов,
Но ты привык жить в мире снов.
Наступит день, наступит час,
Солнце за нас.

Антон Пух:
Укажут нам путь лучи фонарей,
И нам подпоют ржавые петли подъездных дверей.
Туда, где нас ждут замерзшие города,
Где нам подпоют артерии рек перезвонами льда.

25/17:
Бабочка — ведь это не только ловкий острый нож,
А гусеница когда-нибудь станет драгоценной брошью.
Из мастерской Главного Небесного Ювелира,
Чтобы сердца будить когда-то мне дана была лира.
Вера без дел мертва, как и дела без веры,
Нам дали шанс убежать далеко, прямиком из грязных вольеров.
Всем, кто ищет свет в темных тупиках лабиринта,
Задуманный марафон внезапно может оказаться спринтом.

Констанин Кинчев:
Ты слышишь крик, ты слышишь зов,
Но ты привык жить в мире снов.
Наступит день, наступит час,
Солнце за нас.

Антон Пух:
Укажут нам путь лучи фонарей,
И нам подпоют ржавые петли подъездных дверей.
Туда, где нас ждут замерзшие города,
Где нам подпоют артерии рек перезвонами льда.

Укажут нам путь лучи фонарей,
И нам подпоют ржавые петли подъездных дверей.
Туда, где нас ждут замерзшие города,
Где нам подпоют артерии рек перезвонами льда.