Это какой-то год, я странным стал, мой снег не тает,
Больше не чувствую людей, выпадет, всё впитаю.
А мой Минздрав подох, я руки прячу в люки курток,
Делаю шаг, плотный поток, лью кипяток на угли.
Я макароны в блюде, как микрофон любит губы,
Мой микромир, моя душа, переливаясь пулей.
Я стал афишей своих дней, клею плакат на орбит,
Режу автографы тех дней, е*у твой модный тумблер.
Мистера нет и балахон, мистер - в карманах пусто,
Мистер взрывает целый мозг, убирай руки с пульса.
Я проложу свой мост из мест, где людьми правит месть,
Буду ползти и есть, я не ищу судьбу в подъезде.
Капают слезы в летний день, ты превратился в дождь,
Я превратился в мистера Ноу Мо, но ты не вернешься.
Ты закрывай глазами мир, мои кумиры - тучи,
Я медленно схожу с ума, но это нас не лечит.
Лишь скоротечный ритм глаз, снующий в ваших шмотках,
Лишь пара трещин кружит вальс в уехавшей маршрутке.
Я инородный лирик брю, летят стихи по ветру,
Вам не по вкусу тонный брют от пациента в белом.
Пусть косяками чуйских птиц летят слова из снов,
От недоверия в мой рэп у меня полон соп.
Ну почему в узлах мой мир, почему зла театр,
В моих кроссовках много дыр, но я их должен прятать.
Я прячу в снах в себе себя в собственной лужи крови,
Я насмехаясь над собой забывал чувство боли.
Почаще пой мне небо звуки голосов мне близких,
Это единственный совмес, с кем мне звучать на дисках.
А я хочу лишь дотянуться к звездам, слыша визги,
Но все равно я отвергаю мир, пинаю листья.
Лью на контракты виски, сотни, выкинул, с*ка, письма,
Вы были адом, а сейчас гуляя в черных списках.
Я под его окном ищу могилу нашей дружбы,
Люди решили за тебя, что о себе он пишет.
Я переломанный пробел в клавиатуре букв,
И в полированных квадратах выставлю мой друг.
Папа сыграй мне песню звонким отголоском струн,
Пусть кровоточат, б*ять, все раны - буду ждать весну.
Тоннами снега в городах пусть выпадет вся грусть,
Черное небо, я в бреду, беру в ладони горсти.
Нам стали чужды песни о войне, хрипящих славой,
И я не вижу среди вас тут воинов, вижу слабость.
Трагическим надрывом граблю все киоски психов,
А продавцы твердят мне в след и предлагают съехать.
Я вам скажу моя тюрьма за ребрами кривыми,
Зареванными стеклами окон от глаз до пола.
У нас у всех своя причина жить и выть без боя,
У нас у всех своя причина в дозировках боли.
Я бы хотел задать вопрос, но не давать ответа,
Вам не по вкусу тонный брют от пациента в белом.
А за моим окном летят, как стаи птиц береты,
А за моим куплетом вертятся границы бреда.
Не надо мне пока стелить постели слишком рано,
Мне надо знать, кто я такой, но мне мешает гонор.
В моих глазах, в моих руках, в моих оковах, ранах,
Я с нищетой души на ты, но зал кричит мне браво.
Я не пустой, я не пустой, я не устал сигналом,
Вас отправлять ночами жизнь на кончиках волос.
Я не пустой, я не пустой, я не устал, так надо,
Но в голове звучит вопрос "Скажи, кто ты такой?".
Я не пустой, я не пустой, я не устал сигналом,
Вас отправлять ночами жизнь на кончиках волос.
Я не пустой, я не пустой, я не устал, так надо,
Но в голове звучит вопрос "Скажи, кто ты такой?".
Я не пустой, я не пустой, я не устал сигналом,
Вас отправлять ночами жизнь на кончиках волос.
Я не пустой, я не пустой, я не устал, так надо,
Но в голове звучит вопрос "Скажи, кто ты такой?".
Я не пустой, я не пустой, я не устал сигналом,
Вас отправлять ночами жизнь на кончиках волос.
Я не пустой, я не пустой, я не устал, так надо,
Но в голове звучит вопрос "Скажи, кто ты такой?".