От коменды до академы,
Моментом травматы ломают зубы, как кегли,
Твоя шкура дешевле сим-карты в эппл,
А доказательства плашмя обведут мелом.

Поверь мне, здесь нет коллег и кровавых,
Но в тайнике за гаражами закопан вальтер,
Бывает грязным рукам липнут деньги и слава,
Бывает поставят свечку и молча помянут.

И вспомнят как звали, вечный сценарий,
Замки на запястье или белый макларен,
Братьям просто по кайфу водить систему за нос,
Под занавес скрыться, построив свой замок.

Все ради той, что на сидении справа,
Или как две капли, двое в зеркале заднем,
По жизни с фартом, а кержом в рубашке,
Пока в руках руль, а не изнутри багажник.

Оскалы мигалок, МВД на реформе,
А по итогу те же яйца вид сбоку,
Сколько не крути глобус, без толку,
И нет места спокойней, чем в морге.

Век воли, главное дышишь - и классно,
Пока семья спит, мужчина наполнит бумажник,
Конечно, не ради Христа у присяжных,
Но обрез под матрасом, и он всегда заряжен.

Души в ванной, и струны гитары,
Владимир Высоцкий, стихи Розенбаума,
В парадных, мрачных районов не так все гладко,
Здесь все дороги приводят к ломбардам.

На лица маски в стиле коммандос,
Пока по горлу не чиркнет опаска, покайся,
У нас же есть солдаты, загонят в рабство,
И фото розыск, станет копией фото на паспорт.

Ха, Питер - город контрастов,
На дно в мишке или наверх бизнес классом,
Знай, наше лучшее времечко - завтра,
А тем, кто не дожил, небесное царство.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Поставят крест, чтобы больше не вспомнить.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Не на районе в одной гаме.

Знакомый набор кадров,
Все синие, как в аватаре народ Нарнии,
Боль, драма, здесь выбивают зубы,
Рот превращая набор клавиш к роялю.

Порой бои, как при Полтаве,
Турнаменты, конами, облавы, общаги,
Зоопарк, дно ямы, клоака,
Все в одном большом чане, солянка.

Я сосредоточен, включен сканер,
В голове скрупулёзная наледь, обзор дани,
Я не подмигиваю тут, глаз отдыхает, пока другой занят,
Моргая поочередно, боюсь проморгаю.

Постоянно приходится сечь поляну,
Дабы не быть раздавленным, как опарыш,
Город может стать товарным составом,
Который покрасят другой шпалой, капнями, кровавый.

Спрятав лопатник ходишь с оглядкой,
Здесь толпы одурманенных отравой под кайфом,
Иногда здесь седеют от страха,
Одновременно обмочившись, точно ром баба.

Когда дождь, слякоть, кроссовки оживают,
Громко вопя: "Хозяин... Пощады...!",
Тут не курорт в Тайке и полно недостатков,
Да я люблю родную окраину, суравость собратьев.

Тут строки летят сами из гортани,
Совершая в каждом четверостишье сальто-мортале,
Летят клуги по пьяни, в ухо друга,
Микрофон Октава шмаляя будто патрон фауст.

Много ругательств, но хуй знает,
Зато ебошит, как кувалда и нунчаки,
Жму краба упрямцам, что гнут правду,
Мутят не ради бумаги и надувания губ в бантик.

Верю, скоро пройдут эти серые дни,
Как пел Боярский: "Не тормози",
Как у Машины Времени: "Не прогибаться под изменчивый мир",
"Шоу должно продолжаться", - слова Меркьюри, Квин.

Очередной понедельник, большой муравейник,
Город сложенный из бетонных панелей, дышит похмел,
Но это еще не вечер, чтобы оставить следов в этой истории,
Больше чем на звездной аллее.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Поставят крест, чтобы больше не вспомнить.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Поставят крест, чтобы больше не вспомнить.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Поставят крест, чтобы больше не вспомнить.

Это районы забытые богом,
Серые блоки убитых высоток,
Города заживо в них погребены,
Поставят крест, чтобы больше не вспомнить.