Били камнями, пыль поднимая глумились, топтали,
Пьяным отрядом в ливень, неистовы выли дворняги.
Дети и бабы, с мужьями и молодыми парнями,
Руки крутили, гриву хватали и рвали с корнями.
Сельская община в праведном гневе,
Оставляла кровавый орнамент на её теле.
Кто издалека наблюдал за этой расправой, восклицали:
- Невиданно, как она терпит?!
Стадные инстинкты и страх,
Языческие сплетни и байки из жарких стран,
Стали чем-то вроде маятника паники,
И он приобрёл доселе здесь никем невиданный размах.
А она была невинной и маленькой,
Милая сирота и скромная помощница лекаря.
С грязью перемешана, ботинком задавлена,
Вот он, вербальный памятник разуму человека.

Сплетни, кривотолки, легенды и домыслы.
Отключайте мозг и доверяйте им полностью.
Слухи, доносы, невежества яд,
Вот он манифест скудоумия.

В старом экипаже с железной клеткой,
Снаряженный потёртой плетью и лошадьми.
Пряча за поясом шотландский клеймор,
Я на верную смерть отправлял уже еле живых.
В тот день мне, стало особо не по себе.
Пусть я видел многое и к сорока уже поседел,
Поклоняясь золоту потерялся в пропасти лет.
Но продрог увидев девичью кровь на серой стене.
Полуголый, живой скелет,
В свете луны покорно голову склонила
И села ко мне, небо тускнело.
Я повёз её к мосту где ждал святой отец,
Но сделал самый длинный и неторопливый круг за всю смену.
И она что-то пела под нос,
Ожидая свой финальный выход и страшный обряд,
Оголтелые крестьяне её опустят на дно,
Успокоятся и только тогда уже лягут спать.

Сплетни, кривотолки, легенды и домыслы.
Отключайте мозг и доверяйте им полностью.
Слухи, доносы, невежества яд,
Вот он манифест скудоумия.