Я видел смерть, она ходила по дому,
Смотря на меня с оскалом гиены.
Пока задыхаясь от пены в венах
Кипела жидкость от смертельного яда на дикой измене.
Она шептала "Ты слышишь треск душ,
Ты слышишь их крики, это музыка ада."
Я молился Христу, но ящик ответов был пуст.
Я плакал, мне стыдно, но я плакал от страха.
Было пусто и холодно и колотило от мрака.
Падал снег за окном, Москва слякотью, февраль.
Воин прощальным пугала соседа собака.
А в глазах близких дикая боли печаль.

Это страшный момент, это лютая боль.
Когда время придет, мы поймем свою роль.
Каждый к богу придет, каждый имеет свой час,
Это лютое время пожирает всех нас.

Это страшный момент, это лютая боль.
Когда время придет, мы поймем свою роль.
Каждый к богу придет, каждый имеет свой час,
Это лютое пламя пожирает всех нас.

Я очнулся, но мир был посыпан золой,
Тихо падали листья вперемешку с водой.
Этот мир был слеп, был по ходу немой.
Он не мой этот мир, мой остался живой,
Где голос любимой разгоняет печаль.
Я порох был груб, на нем виднелась печать.
Мои строки пусты, мои мысли просты,
Нету страха, нет боли, но нет и любви.
Я бродил среди высоких странных домов,
Доносились молитвы, но не понять было слов.
Я увидел создания, они были мертвы,
Шакалы с ногами коров, оскалы в крови.
Я молил, и голос мне прокричал:
"Клубы, бляди, бухло, слабоволен и горд.
Сердцем тверд, в душе мертв".
Моя зависть и зло, моя память, мой страх,
Моя жизнь, как в кино.
Я проснулся другим, небом так решено.

Это страшный момент, это лютая боль.
Когда время придет, мы поймем свою роль.
Каждый к богу придет, каждый имеет свой час,
Это лютое время пожирает всех нас.

Это страшный момент, это лютая боль.
Когда время придет, мы поймем свою роль.
Каждый к богу придет, каждый имеет свой час,
Это лютое пламя пожирает всех нас.