Когда чёрти что в голове,
Люблю погонять я.
По горящей огнями ночной Москве...

Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь.
Потом отпускаю.
Быстрым серым пятном становлюсь.
На записях с камер.

Фары фуры на миг ослепили бликами,
Ругнулся матом,
Солнечный окурок давно своё отдымил.
В пепельнице заката.
Я сам себе штурман, капитан, рулевой.
Двигатель и аккумулятор.
С этого бордюра лучше на ходу не спрыгивать.
Высоковато.
Устал отталкиваться левой.
Поменяю ногу, в горку по брусчатке.
С согнутым коленом.
Осталось немного, дальше спуск долгий и гладкий.
Как длинный, красивый текст,
Без единой ошибки и опечатки,
Который, не смотря на стрёмный конец,
Так и хочется растащить на цитатки.

Когда чёрти что в голове.
Люблю погонять я.
По горящей огнями ночной Москве.
На самокате.

Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь.
Потом отпускаю.
Быстрым серым пятном становлюсь.
На записях с камер.

Ночь ветром прохладным.
Дезинфицирует душевные ссадины,
Настроение плавно.
Лезет на Джомолунгму из Марианской впадины.
Будто адское пламя ангелы в неудобных костюмах.
Из шлангов залили к чёртовой матери.
Словно ты губами утром бесшумно коснулась моего виска,
Тихо лёжа рядом в кровати.
Я как лайнер на взлёте.
Чистый 21 неведомый грамм, отделяющийся от плоти.
И летящий прямо к тебе, если верить радару.
Ты пишешь, что без меня дома сходишь с ума.
Я скоро буду, фуры фары светят бликами.

Когда чёрти что в голове,
Люблю погонять я.
По горящей огнями ночной Москве.
На самокате...

Сперва слегка приторможу, когда вниз качусь.
Потом отпускаю.
Быстрым серым пятном становлюсь.
На записях с камер.