Я сижу тут в ломбарде, уже как десять минут.
Они меня там зае*али, и они там скоро умрут.
Они владельцы ломбарда, а я бродяга шатун.
Жизнь для меня - это нарды, жизнь для меня просто шум.
Я сам бродяга с рождения, я рано съе*ал из семьи.
Кому-то в детстве варенье, а кому пи*дюли и вши.
Меня растрогать не выйдет, я варил и жрал снегирей.
И пох*уй, кто что предпримет, полюбасу я всех сильней.
Они заперлись в кабинете и думают, что спаслись,
Но чисто в натуре дети, даже неловко за них.
Охранник лежит у двери, секретарша лежит поверх,
И сбоку еще один мерин, две обоймы на всех про всех.
Да, интерьерчик подпорчен, ремонт тут необходим,
Пули из стенок вынуть и поменять ковролин.
Люблю я вот эти минутки, минутки перед концом.
Звук у смерти немного жуткий, лучший звук для тех, кто знаком.
Ломбарды - моя стихия, я чувствую их как родных.
Из-за двери заголосили, очень просят не трогать их.
Говорят, у них детки малые, говорят, родаки старики.
Что случилось, барыги жадные? Жить охота, ростовщики?
Но как же мне вас не трогать? Не трогать мне вас нельзя.
Не руками, конечно, е*емить, ну, с ноги, и кончу с ружья.
Руками сложу я ценности, в сумку и рюкзачок.
Лихо я здесь все исполнил, как на Дону казачок.
Выхожу, и менты подоспели, вот не стоило им так спешить.
Молодые сержанты - тефтели, и они ведь могли бы пожить.
И их пресмешные фуражки, не валялись бы в желтом снегу.
И их препростые мордашки и дальше б жевали еду.
Ну да ладно, пока, городок, я поехал кататься вперед.
Знаю жирный ломбардок, впереди меня там ждет.
Ломбарды ведь есть повсюду, больше только кафе и аптек.
Так что без дела не буду, я ж продуманный человек.
Тут я родился, тут пригодился, тут я вырос и этому рад.
С малолетки я знаю четко: если видишь людей, значит рядом ломбард.
Так от ломбарда к ломбарду и вихляю по жизни я.
Прыжками, по типу гепарда, и с ускореньицем, б*я.
Ускорение - мама движения, ускорение - мама всему.
Тормозят пускай другие, а мне в ломбард, мне по*ую.