Ах, если бы сбылась моя мечта,
И бы дни свои не считал причитая кроме себя.
Всех, в том, что это их только вина,
И я вообще тут не при делах и не в курсе кто кулинар,
Здесь, а помнишь ли ты голос бодрящий, как спрайт?
Он тебе велел еще не раскисать.
В те моменты, когда не мог помочь себе сам,
Его звал, он тогда давил по газам.
Ты ведь помнишь, ну тогда где же он сегодня?
На связи только дикий вопль, как из преисподни.
Сколько еще в пустую дней, пройденных будет перед плодами,
Раздумий, быть упоротей или упорней.
К сердцу так близко не принимай,
Поступает тихий сигнал, будто как ты узнал что на уме,
Нет, это просто детский азарт,
Без спроса взял и съеб*л, что повлекло - смерть.

Прохожие с лицами до боли знакомыми,
Определенно необременённые.
Всем, своим видом доносят о том они,
Все это по приколу им.

Чисты перед законом, не дохнут от голоду,
С девицами под руку, бесконечно молоды.
Какие тут могут быть доводы,
Если это оковы, они из золота.

А тут не так уж плохо, как принято, там думать.
Пламя обжигает мангала метал.
Все в тумане, да, но это ведь не дым, а пар.
Как бы только не накаркать, сдуру.
Все на свои места постепенно встает,
Кто бы мог подумать, сколь теплый в этих стенах прием,
Чего только стоит по желанию быть оставленным,
При тех же должностях верхушки общественных слоев.
Назревает вопрос, подозрения,
А не осведомлен ли удобствами новоселя,
Тот кто всеми силами, в подземелье роет туннель себе,
Пока кто-то на плече сидит, слева.
И, знаешь, я задумался так на минуту,
Было бы грустно отказаться от всяких там муток.
Если кто-то хотел просто запугать или запутать,
Но за мной явно кто-то наблюдает, этим утром.

Прохожие с лицами до боли знакомыми,
Определенно необременённые.
Всем, своим видом доносят о том они,
Все это по приколу им.

Чисты перед законом, не дохнут от голоду,
С девицами под руку, бесконечно молоды.
Какие тут могут быть доводы,
Если это оковы, они из золота.