В этой дикой среде мы готовим этюд,
А у кого-то за лаве бесконечный зуд.
Тут со мной только те, кто кудри не вьет.
Мои люди не сольют, моим людям салют.
Дядя в телеке сказал: "Все будет пи*дато!".
Так-то, он знал, краткость - сестра таланта.
И нам осталось нырнуть в правильную реку,
Ипотеку взять или пойти на дискотеку.
Чем нас еще покормят с той кухни?
Поймем только тогда, когда все замертво рухнем.
Брызги из его рта, капли с экрана вытер,
И поверх этого дерьма одену новый свитер.
И в нем пойду домой, слушая волчий вой,
Как спасательный жилет, в руке зажат косой.
Он освещает, как факел на этих лицах гной,
Вся мерзость этих улиц, что нависла надо мной.

И то что говорили взрослые теперь загон ли?
Один грузит вагоны, другой горд погонами.
Тут те, кому справедливость не по*уй, запомни:
Любишь обнять себя? Не убейся ладонями.

И то что говорили взрослые теперь загон ли?
Один грузит вагоны, другой горд погонами.
Тут те, кому справедливость не по*уй, запомни:
Любишь обнять себя? Не убейся ладонями.

Кто я? Стоя в кармане с тысячей и сотней.
Ночью субботней, словно преисполнен преисподней.
Коротаем вечера в мокрых подворотнях.
Демоны из вчера, хотят со мной в сегодня.
Судьба простого парня вяжет петлю заранее,
Предлагая сыграть в карты на линчевание.
Продавая утопающим гантели,
Заставляя перестать грести в себя не веря.
Под скрежет ставни и лая, будто выросли на псарне,
Что мы оставим от себя, кроме фото на камне.
Я рос в дыму и угаре, а не в блеске волос,
Микрофоны на on, в зале тишина на off.
Ждать тени от голов, во тьме дворов,
Сидеть среди бетонных стен и дешевых ковров.
Где ежегодно мы ломаем дров,
Это мой город ветров, город Петров.

И то что говорили взрослые теперь загон ли?
Один грузит вагоны, другой горд погонами.
Тут те, кому справедливость не по*уй, запомни:
Любишь обнять себя? Не убейся ладонями.

И то что говорили взрослые теперь загон ли?
Один грузит вагоны, другой горд погонами.
Тут те, кому справедливость не по*уй, запомни:
Любишь обнять себя? Не убейся ладонями.