Вроде как обычный человек,
Мои ноги злостно топчет XXI век.
Я из тех людей, кто проходит мимо,
Но подам воды, если присушило.
Не в поисках аплодисментов, славы и салютов,
Меня привлекают нереальные замуты.
Когда бежишь с десяткой веса на торпеде,
Время словно остановилось на этом белом свете.
И ты несешься по городу героем,
Оглядываясь словно на тебя напала паранойя.
Не боясь уехать на трамвае номер 307,
Хотя знаешь, если будет облава - фортанет не всем.
Мусора давно пасут, хотят совершить суд,
Но я этим бесам еще не раз на фуражку нассу.
У старшиков на районе был самый злой падаван,
Морозились вымутить полку, я мог вымутить грамм.
И было очень по*уй на всех мусариос,
Этих рук около пол Киева, по правилам
Арабы дуют-дуют там на пирамиде,
Но мы на парадном наслаждаемся краєвидом.

Это наши, бетонные районы,
Босота с крыши ссыт на мусорской лифей и их погоны.
Это набыченная свота несется с патриота,
В надежде шо сегодня примут хоть кого-то.
Но как не крути будет борода,
Ведь псы ни коты, не знают тайные хода.
Мафон на чердаке держится налегке,
Наглая улыбка крутится, Cricket в правой руке.
Раздаётся не*уевой крик, за спиной никто иное,
Как подельник уеб*лся головой.
Мы не растерялись, хапай его под руки,
Слышу черти орут: «Стой, с*ка!»

Шо-шо? Стой, с*ка!
Шо-шо? Стой, с*ка!
Шо-шо? Стой, с*ка!
Шо ты, чё ты там Вася там бизаешь?
Стой, с*ка, бл*ть!

Слышь, бесый сан, на груди набитая оса,
Я ушел в бега, а ты безмозглый царь,
Вместе со своим пузатым капитаном.
У него обоссаные усы, а у тебя е*ало.
Ты думал поймаю с Киева котов,
Но к таким раскладам ты не был готов.
Ты думал поймаю с Киева штрихов,
Мусор, не гони - итог давно знаком.