Приходи ко мне на чаепитие.
Неосуществимого много, как твои две недели в Питере,
Как поиск самого себя в менструальном сикеле.
Из глазок капает, как в протекающем смесителе.
Хотел тр*хать все, но все предпочитают фейс-ситтинг.
И ты себя совсем не жалел, как Али Булала,
Помню судороги, хоть коли булавкой,
Но все это не сравнится с твоим уходом,
Как потеря кормильца. Я прое*ан духовно.
Как изображать в вагонах глухого и продавать безделушки,
Вот тебе еще один повод стать хоть на капельку лучше,
Но не ту, что осядет в трусах у писсуара в фаст-фуде.
Я был совсем пуст, как курсант, как работники в хост-клубе,
А с пустотой не сблизишься, с какой стороны ни подходи,
Ты это увидел сам, поэтому решил совершить все один.
Ушел в Вальхаллу от этой вакханалии, от которой и я устал.
Когда не чтешь устав, проводят залупой по устам,
Харкают в твою бутылочку «Фрустайла», а ты такой доверчивый.
Я все еще жду тебя на чай каждый вечер, принеси с собой «Милку баблс».
Я скажу, что ты нашел себе не бабу, а балласт, но все равно давай краба.
Ведь я и сам уже никому не интересен, как мученик без гроша в кармане,
Как кусочек хлеба с плесенью, — даже бродяги не подобрали.
Так много пустой брани, про то, что ты моногамен, ври маме.
Нехватка внимания уже не приманит, сердце колотится в ритм габбе.
Мы многих ограбили, чтобы попить чая с ништяками,
Но всегда вовремя с городу тикали, вот теперь завариваю по два пакетика
За нас двоих. Дай мне это допеть, гражданин конвоир.
Я вам еще расскажу, каких дел мой друг наворотил,
Хоть его никто не вернет, а я остался, как высохший пакетик в пустой кружке.
Ты привозил мне в армейку «Сникерсы», я привожу тебе гвоздики на могилу, такая вот дружба.